Последний рубеж. Береговая батарея №35

Фонды музея постоянно пополняются благодаря поискам и переписке с родственниками погибших в боях, которые передают свои бесценные семейные реликвии: фронтовые письма, фотографии, награды, дневники. Один из самых волнующих объектов музея – Пантеон памяти, в котором высвечены имена тех, кто продолжал сражаться в последние, самые жестокие дни обороны города. В нем увековечены фамилии более тридцати двух тысяч защитников Севастополя. В память о героическом подвиге самоотверженных воинов мы публикуем несколько трагичных историй их жизней.

Морская вода горько-соленая только с первых глотков. Потом кажется, что ее можно пить, зачерпнув котелком, каской или сложенными в пригоршню руками. Но жажда покидает ненадолго, потрескавшиеся губы жжет корка соли, и тогда приходит уверенность: те, которым уже все равно – они счастливчики. У берега не видно дна – от него в море уходит широкая темная полоса: мертвые тела, качающиеся на волнах. А небо такое синее, какое бывает только в июле…

Последние дни обороны Севастополя, мыс Херсонес. Там все еще остаются десятки тысяч советских офицеров и солдат. К 35-й батарее и Херсонесскому маяку продолжают подвозить раненых, подходят воинские подразделения, идут женщины с детьми, до последнего надеясь покинуть город вместе с военными. Но вывозят лишь высший командный состав, для остальных не хватает самолетов, подлодок, катеров. Многие бойцы пытаются вплавь добраться до нескольких лодок, видных с берега, но те не подходят близко, опасаясь, что толпа отчаявшихся людей просто потопит суда. Оставшимся деваться некуда: за ними море, впереди, в километре-другом, наступает безжалостная немецкая армия. Город уже взят. Кому-то казалось, что можно спрятаться – и цепочки людей, прижимаясь к обрыву, надеются, что нависающие каменные карнизы их спасут. Немецкие бомбардировщики высматривают спрятавшихся и прицельно сбрасывают бомбы, «накрывая» несчастных каменным пластом.

Кто, если не они, последние защитники Севастополя, до конца выполнив свой долг, так дорого заплатили за этот город? Здесь до сих пор находят останки людей, навсегда оставшихся на берегу в июле 1942 года. Когда читаешь военную статистику об убитых, раненых, пропавших без вести, сухие цифры задевают не так остро, как личные воспоминания тех, кто был там – на последнем рубеже.

Алексей Ремешевский
Плот из камер

Рассвет 2 июля старший лейтенант Алексей Ремешевский встретил на мысе Херсонес. Ночью он слышал взрывы, разрушившие 35-ю батарею, видел, как к берегу подходили два тральщика. К ним пытались доплыть люди, а по морю била фашистская артиллерия. Алексей Сергеевич знал, что несколько человек из его сослуживцев все-таки попали на борт. А он, будучи командиром первой прожекторной роты, не смог бросить свое подразделение.

«Тишина утра не успокаивала – она казалась зловещей. Только вражеские самолеты, летавшие на малой высоте, засыпали нас листовками и всевозможными иллюстрациями, требуя сдаться в плен, – вспоминал Алексей Ремешевский. – Листовками была завалена вся территория и прибрежные районы моря. Затем дикторы в мегафоны заговорили уже по всему полуострову с призывами сложить оружие и сдаваться в плен: «Убивайте командиров и комиссаров… Если не сдадитесь в плен, то за несколько часов будете уничтожены и сожжены!».

Ремешевский решил отправить раненых к 35-й батарее, попробовать укрыть их под скалами. Машина от прожекторной установки, которую чудом «поставил на колеса» механик, с трудом ползла по земле, изрытой воронками от снарядов. Сам старший лейтенант готовился к своему последнему бою: приказал сжечь документы, расчистить ходы сообщения в окопах, приготовить оружие. Его и оставалось-то всего ничего: три ручных пулемета и минимум боезапаса.

«С восходом солнца со стороны поселка Кача донесся сильнейший рокот самолетов, – описывал он события следующих нескольких часов. – С каждой минутой он усиливался, нарастал. Затем на го ризонте над морем мы увидели черные тучи идущих волнами самолетов. Эта огромная масса бомбардировщиков рассредоточилась по всему фронту и с включенными сиренами стала сбрасывать воющие бомбы, от которых содрогалась израненная Херсонесская земля. С самолетов также скидывали тракторные колеса, рваные железные бочки, куски рельс, всевозможные минированные хлопушки. От этих предметов в воздухе создавался невыносимый вой. Бомбы сжигали растительный покров, «выгрызали» гигантские воронки, вздымали огромные волны камня и пыли, которые обрушивались на эти крошечные кусочки удерживаемой нами суши. После 4-х часовой обработки авиацией открыла ураганный огонь вся артиллерия двух вражеских корпусов. Дымом и пылью был окутан Херсонесский полуостров. Яркий солнечный июльский день превращен в непроглядную тьму».

Потом показались танки, за ними шли автоматчики. С появлением немецкой пехоты послышались выстрелы с позиций, которые заняли защитники Севастополя. Они не просто отчаянно сопротивлялись, но дали жесткий отпор, какого немцы никак не ожидали от измученных, брошенных собственным командованием людей. Ремешевский приказал вести огонь по самолетам, которые кружили совсем низко, и один из них удалось сбить: «Взметнулся огромный клуб черного дыма. От взрыва самолет разбросало во все стороны, а в нескольких метрах от нас упал шлем летчика с оторванной головой и оскаленными зубами, с прядью обгоревших рыжих волос».

И все-таки к концу дня Ремешевский и его товарищи вынуждены были отступить к морю. В одном из укрытий отыскали куски силового кабеля, сплели из них канат, чтобы спуститься к воде с обрыва высотой примерно 60 метров. «Мы стояли, прижавшись к скале, схватив друг друга за пояса, чтобы удержаться от набегающей волны. Море неумолимо бушевало, но со временем волны все меньше стали захлестывать нас, а затем оно как бы сжалилось и отступило. Вот наша кромка берега чуть заплескивается волной, шум моря постепенно утихает. Оружие и каски сложили под скалу и сели на них, прижавшись друг к другу».

Утром удалось отыскать небольшую бухту, закрытую скалами, укрыться в яме под одной из них. Оказалось, что рядом с этим местом «кладбище» техники, сброшенной в море советскими войсками при отходе. В том числе несколько автомобилей, с которых сняли камеры для самодельных плотов. На воду их спустили в темноте, над морем взвивались осветительные ракеты, мимо проносились трассирующие пули, а на одном из плотов пели «Прощай, любимый город». Им, мужественным, стойким людям, повезло – к утру волны отогнали плоты довольно далеко от берега, и их заметили с советской подлодки. На долю бойцов выпали не смерть и плен, а возможность дальше воевать за свою страну.

Борис Михайлов
Судьба комиссара

Говорят, что ярче всего, «до донышка», человек раскрывает свою истинную суть перед лицом смертельной опасности. Борис Евгеньевич Михайлов был полковым комиссаром 3-й особой авиагруппы Севастопольского оборонительного района. Он никогда не учился в школе пилотов, но, получив назначение, успел «налетать» немало часов, неплохо освоил самолет…

Продолжение статьи о защитниках 35-й береговой батареи Севастополя читайте в 21-м номере «Полуострова сокровищ».

Автор:  Наталья Дрёмова
Благодарим за консультации и предоставленные материалы сотрудников мемориального комплекса «35-я береговая батарея»