Графская пристань. Морские ворота Севастополя

А почему, собственно, Графская? Ведь за долгую историю пристани хаживали по ней князья, адмиралы и даже августейшие особы. Cветлейший князь Григорий Потемкин повелел назвать парадную пристань Севастополя в честь матушки императрицы – Екатерининской. Большевики и вовсе переименовали ее в честь III Интернационала. Но севастопольцы, игнорируя указы свыше, упорно называли ее Графской. Вот уж точно – народное название!

Удивлялся странностям русского менталитета еще контр-адмирал Фома Фомич Мекензи, который был на самом деле Томасом Мак-Кензи, как нарекли его в родной Шотландии. Но что поделаешь, в России пришлось ему стать Мекензи, так и вошел он в историю, а затем и в топонимику: появилось близ Севастополя новое название – Мекензиевы горы. Поселившись возле порта в 1783 году, Фома Фомич начал строить напротив своего дома деревянную пристань. Но не успел он обжиться в казенных апартаментах, как грянула новость: в Севастополь собирается прибыть сама государыня Екатерина II. Пришлось контр-адмиралу спешно освободить свой дом, который к приезду императрицы перестроили во дворец для Ее Величества! А непрезентабельную с виду «рабочую» пристань Потемкин приказал превратить в каменную, парадную. Благо, податливого инкерманского камня в округе было предостаточно, да и каменотесы имелись.

Умел фаворит императрицы воплощать, казалось бы, невероятные задумки: 14 июня 1783 года была заложена прекрасная пристань – одно из первых каменных строений Севастополя, а спустя месяц с небольшим горожане уже увидели ее воочию. В 1787 году в честь приезда государыни в Тавриду пристань официально назвали Екатерининской. Но не тут-то было! К тому времени командование Севастопольской эс кадрой после смерти Мекензи перешло к графу Марко Войновичу. Контр-адмирал был сербом. В отличие от потомка славных шотландских рыцарей, звезд с неба он не хватал, что компенсировал чрезмерным усердием. В северо-восточной части Севастополя он построил себе хутор, однако, как исправный служака, каждый день отправлялся через бухту на работу – в центр города. Причалив, граф важно сходил на пристань. Горожане в то время зрелищами не были избалованы и с удовольствием наблюдали за ежедневным торжественным ритуалом. Заодно и пристань стали называть в честь Марко Ивановича – Графской. Так и повелось. Хотя великий флотоводец адмирал Лазарев однажды справедливо заметил, что «Граф Войнович никогда не заслуживал, чтобы великолепная эта пристань называлась его именем, а дали ей это название просто, без всякого намерения». А уж кто-кто, а Михаил Петрович так говорить имел полное право. Ведь именно он сделал больше всех для того, что-бы Графская пристань приобрела свой нынешний, неповторимый облик. Любил адмирал Севастополь всей душой и отдал ему всю свою жизнь до последнего вздоха.

Будучи командующим Черноморским флотом и портами, в 1837 году Лазарев решил завершить благоустройство главной пристани Севастополя. Проект в том же году был выполнен военным инженером, полковником Морской строительной части Джоном Уптоном. Личность его до сих пор тревожит умы историков. Что заставило англичанина провести на российской службе более двадцати лет? Среди соотечественников Уптона ходили слухи, что в молодости он совершил какой-то серьезный проступок и вынужден был бежать с туманного Альбиона. В России его, как водится, окрестили Иваном Ивановичем. Талант зодчего и инженера на чужбине раскрылся сполна. Его сын Самуил тоже стал инженером и архитектором и помогал отцу создавать новый облик Севастополя. Вместе они строили доки на Корабельной стороне.

Лично меня больше всего поражают спроектированные Уптонами акведуки для подачи воды в сухие доки Лазаревского Адмиралтейства. Начинался этот 18-километровый водовод у нынешнего села Хмельницкое. Благодаря точному расчету вода самотеком устремлялась сквозь туннели и по акведукам. Ныне от них остались лишь несколько живописных развалин – на радость художникам и фотографам. К сожалению, та же участь постигла созданные по проектам Джона и Самуила Уптонов роскошные здания в центральной части Севастополя – на городском холме. Другие творения Уптонов были разрушены в период первой обороны города 1854–1855 годов.

Говорят, что когда английские войска в 1854-ом высадились в Крыму, Джон Уптон отказался сражаться против родной страны. А может, он предчувствовал судьбу своих детищ и не мог видеть их гибель? Как бы то ни было, архитектор навсегда покинул Севастополь. А памятником самому Джону навеки стала Графская пристань.

Для воплощения великолепного замысла англичанина по настоящему сражаться пришлось самому Лазареву, и не на привычном поле битвы, а в чиновничьих кабинетах. Дело в том, что императору Николаю I, который лично утверждал проект, показалась излишней колоннада пристани. А ведь именно два ряда величественных белоснежных колонн являются главной частью всего ансамбля. Прекрасно сознавая это, адмирал бесстрашно противился воле царя и продолжал настойчиво обращаться с просьбами о строительстве колоннады. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: в одну из темных сентябрьских ночей 1844 года произошло событие, которое долго потом обсуждали севастопольцы. Один человек с лошадью, впряженной в дрожки, а второй – с конной повозкой налетели друг на друга, и все это светопреставление с грохотом скатилось по длинной лестнице, ведущей на пристань. Ведь спуск ничем не был огорожен. Возможно, ужасное ДТП стало последним доводом, сломившим упрямство самодержца. Свое слово сказал и князь Александр Сергеевич Меншиков, которого Лазарев регулярно бомбардировал прошениями, убеждая прижимистое начальство в том, что колоннада «обойдется не дороже 4190 рублей 69 копеек серебром». Ровно через месяц после злополучного ночного происшествия проект Екатерининской пристани в Севастополе с предполагаемой колоннадой был утвержден.

Строительство Графской пристани закончилось в 1846 году. Город украсил портик с колоннадой из белого инкерманского камня, и теперь сквозь изящные арки открывается чарующий вид на нежную гладь Севастопольской бухты. Говоря языком архитекторов, сооружение представляет собой два ряда по шесть колонн дорического ордера. При этом колонны не гладкие, а с каннелюрами, то есть с вертикальными бороздами. Сохранилось имя одного из строителей – Аверьян Павлович Лагутин. Кстати, не только имя, но и облик основателя целой династии севастопольских каменотесов увековечен для потомков – его запечатлел знаменитый Франц Рубо на гигантском полотне Панорамы «Оборона Севастополя 1854–1855 гг». Ведь Аверьян, как и все севастопольцы, защищал родной город от захватчиков.

Колоннада с обеих сторон обрамлена массивными пилонами, в их нишах были установлены четыре мраморные статуи – творения итальянского скульптора Фердинандо Пелличио из города Каррары. Во время Великой Отечественной войны, чтобы сберечь изваяния, их закопали в землю, но нашли потом лишь две.

Вторую половину статьи об истории Графской пристани читайте в 22-м выпуске «Полуострова сокровищ»  ЗАКАЗАТЬ! 

Автор:  Ритта Козунова